Да-да, мы прекрасно знаем, как всем уже надоела тема COVID-19 (нам тоже, если честно). Но тут сюжет связан с близким нам человеком, которому довелось узнать жизнь «Красной зоны» изнутри. Делимся!
Одна из наших комиссар — Полина Менделеева — студентка Первого медицинского вуза, рассказала о том, как студентов 4-х курсов и старше обязали проходить практику в период коронавируса. В то время как студентов второго и третьего меда ни к чему не принуждали, так как их ректорат больше озаботился безопасностью своих подопечных, проректор Первого медицинского напрямую сказала Полине и её одногруппникам, что они должны будут проходить практику, иначе у них будут проблемы с деканатом и со сдачей экзаменов. Причем проректор добавила, что (дословно):
«Если кто-то заболеет во время практики, то её не зачтут»
Студентов привлекали именно к работе в «ковидных» больницах, не простых поликлиниках, поэтому о, так называемой, «зеленой зоне» речь вообще не шла.
Примечание: «Зеленая зона» — условно «чистая зона», где не лежат зараженные короновирусом. «Красная зона» — это места, где гарантированно есть контакт с коровирусной инфекцией.
Ходило много слухов о том, что на самом деле стерильной, чистой зоны просто не существует. Потому что «зеленая зона» является своеобразным шлюзом, через который все равно проходят и пациенты и врачи, которые потенциально могут быть источниками COVID-19. Отличие от «красной зоны» лишь в том, что в «зеленой зоне» степень защиты меньше и находиться там может быть даже опасней, чем в красной.
На распределении в больницы Полина попала в реанимационное отделение, в которое поступали самые тяжелые случаи. В практику нашего героического комиссара входили обязанности медицинской сестры: ввод инъекций, установка зондов (тем, кто не может питаться самостоятельно) и ещё очень многое другое (которые мы не перечислили только из тех соображений, что нашим читателям с хорошей фантазией будет неприятно все это представлять).
Медицинский зонд ― инструмент, который используется в диагностико-лечебных учреждениях с целью диагностирования заболеваний или терапевтической помощи пациентам. Применяется для введения в органы и полости. Представляет собой тонкий стержень или трубчатое тело.
Я работала 2 через 2, то есть 2 дня работы и 2 дня отдыха. Смена была 12 часов. Мой примерный распорядок дня выглядел так: к 8 утра я должна была приходить в больницу, потом 30 минут на переодевание (чтобы надеть защитный костюм и все средства индивидуальной защиты), а потом уже в «красную зону». Соответственно все последующие 6 часов до обеда ты больше оттуда не выйдешь. То есть ты не сможешь ни попить воды, ни сходить в туалет, ни сделать что-либо ещё, что требовало бы разгерметизации костюма. Потом у нас был обед, а потом ещё 6 часов такой работы. Таким образом я выходила из больницы примерно в 20:30-21:00.
В реанимационном отделении нет каких либо точных правил, кого лечить сначала, кого потом, однако есть довольно жуткая действительность, которая многих практикантов повергала в шок. Например, когда Полина подходила измерять сахар у пациентов (это надо делать в среднем 3 раза за смену). Хотя нашему комиссару до сих пор не понятно, как можно вот так просто судить, за чью жизнь ещё будут бороться, а за чью нет.
Для меня такой моральный выбор очень сложен, и, наверное, это одна из основных причин, почему я не хочу работать в реанимации.
Из средств индивидуальной защиты у Полины был так называемый «Каспер» (противочумной костюм), разных видов респираторы, маски, которые, разумеется, обрабатываются, специальные шапочки, 2 пары перчаток (при работе с пациентом надеваешь 3 пару) и одноразовые бахилы (плотнее, чем обычные). При выходе это всё снимается, стерилизуется, а что нельзя продезинфицировать — утилизируется. После каждого выхода из красной зоны, каковых было два за смену, практиканты принимали гигиенический душ.
Каспер – Защитный комбинезон, представляет собой, по сути, «чехол», предназначенный для защиты от разнообразного вида промышленных и бытовых загрязнений.
Суммарно Полина отработала 120 часов (это 10 смен) и после каждой смены ей казалось, что она пробыла в больнице огромный промежуток времени. Однако во время самой работы часы пролетали незаметно, что, к сожалению, не могло помочь комиссару не чувствовать себя ужасно уставшей на выходных.
29 июня мы с моей подружкой пошли сдавать тест на короновирус, потому что нам полагалось это сделать как работникам «красной зоны».У меня взяли кровь и мазок и 31 числа мне позвонили и сказали, что мазок положительный (при этом кровь у меня была чистая). В тоже время я чувствовала очень хорошо во время всего пребывания на практике. В общем, так вышло, что я заболела.
Первые симптомы у Полины проявились уже 31 ночью — озноб и высокая температура, которая впоследствии ушла и на протяжении всей болезни не появлялась. Потом начались проблемы с дыханием.
Мне было тяжело глубоко вдохнуть, было такое ощущение, будто что-то давит на грудь; помимо этого начался кашель с насморком, и эти три симптома не проходили до самого конца болезни. Разумеется, были всевозможные кишечные проявления, связанные с короновирусом, такие как тошнота, рвота, диарея. Также была потеря обоняния, сильная заложенность носа.
В общем, скучно Полине в начале лета точно не было. Улучшения начались с уже после недели лечения, 8 числа, но неприятные ощущения продлились вплоть до 14 числа, то есть на клиническое выздоровление (отсутствие симптомов) потребовалось по меньшей мере 2 недели. Кстати, во время болезни Полина скачала приложение для соц. мониторинга и оно отслеживало её нахождение дома. Мазки у Полины продолжали брать до 8 июля, чтобы точно закрепить, что она здорова. В общей сложности девушка просидела в жестком домашнем заточении с 31 июня до 3 июля.
Что касается положительной стороны такой практики (да, она, оказывается, есть), то за время, проведенное в реанимационном отделении Полина получила больше практических навыков, чем за все 4 года в медицинском вузе. Скорее всего так получилось из-за того, что был постоянный прямой контакт с пациентами и отсутствие постоянного контроля над практикантами. Дел был постоянно много, и тебе студентам доверяли больше, что не могло не сказаться в их самостоятельности. Именно здесь наша комиссар узнала очень много нового (именно на практике) касательно помощи пациентам.
Все меры безопасности, на мой взгляд, были сняты слишком быстро, потому что ничего не исчезло и говорить о том, что из-за уменьшенного порока заболеваемости в Москве, можно сидеть в ресторанах и гулять в многолюдных местах, понятное дело, что неправильно. Плюс к этому, если мы посмотрим на небольшие города, то там всё время было достаточно вольно.
Осенью будет меньше паники (чего только стоят пустые полки из под туалетной бумаги в начале карантина, когда все готовились к концу света), больше понимания ситуации и благоразумных решений по поводу самоизоляции и того же самого дистанционного обучения. Конечно, люди будут ещё очень долго отходить от масок, перчаток и постоянных тестов на короновирус, однако Полине, как, впрочем, и нам, хочется верить в адекватное будущее, пусть даже оно сулит вторую волну короновируса.
Медиапортал 
замечательная статья. прочитала с огромным удовольствием, на мой взгляд, удалось очень легко и интересно написать, про то о чем читать уже особо не хочется
НравитсяНравится